22 июня ровно в 4 часа
01:21 21.06.2023 16+
«22 июня ровно в 4 часа…
…Киев бомбили, нам объявили, что началася война». Слова этой бесхитростной народной песни сегодня помнят в основном люди старшего поколения. Но сама дата, 22 июня 1941 года, и практически точное время — 4 часа утра по Москве навсегда осели в памяти поколений как символ страшной беды, обрушившейся на нашу Родину.
Как и любое историческое событие, 22 июня 1941 года обросло массой легенд, идеологических мифов, формировавшихся в угоду тем или иным руководителям и колебаниям курса «партии и правительства» в вопросах оценки войны. Одним из самых распространенных, по крайней мере в 1960–1970-е годы, был миф о мальчиках, которые после известной речи Молотова буквально бросились штурмовать военкоматы, и даже не потому, что рвались защитить Родину от фашистов, а потому, что якобы боялись, что война со дня на день закончится разгромом Германии, а они так и не успеют повоевать.
Наверное, были такие мальчики, насмотревшиеся советских пропагандистских фильмов, типа «Если завтра война», и твердо знавших, что громить врага мы будем только на его территории, громить победно и молниеносно. И вряд ли кто-то из них дожил до Дня Победы.
Но были и такие, как мой дядя, Геннадий Стеценко, первыми словами которого после ужасной новости были слова, сказанные младшему брату, моему отцу: «Борька, мне конец». Геннадий погиб в начале 1942 года, а вслед за ним и средний брат Анатолий. Похоронки на сыновей мой дед Иван Сергеевич получил в один день.
Осенью 1943 года мой папа в возрасте 17 лет тоже ушел добровольцем. Он остался жив, но вернулся домой смертельно больным. Туберкулез в тяжелой форме. Бабушка и дедушка продали тогда всё, что у них было, кроме дома. Сумели где-то купить американский пенициллин и спасли единственного оставшегося в живых сына.
22 июня 1941 года послужило темой для исследований сотен советских писателей, кинематографистов, историков. Но, на мой взгляд, ни один из них так и не сумел до конца осмыслить ее с точки зрения психологии постепенного осознания «простым человеком» масштаба катастрофы, обрушившейся на него, его близких, его страну. Вспомним только краткую хронологию первых дней войны. 23 июня (второй день войны) — Красная армия оставила Гродно; 23 июня (третий день) — Вильнюс; 28 июня (седьмой день) — Минск; 1 июля (десятый день) — Ригу. За первые две недели немецкие войска захватили почти всю Прибалтику, Белоруссию, Молдавию, более трети территории Украины, а к середине июля — Смоленск и подошли к Ленинграду.
За первые три недели войны советские Вооруженные силы потеряли около 30 дивизий, около 3,5 тыс. самолетов, свыше половины складов горючего и боеприпасов, около 70 дивизий потеряли свыше 50 процентов личного состава.
О колоссальных потерях Красной армии Левитан не сообщал, но скрыть потерю громадных территорий СССР было невозможно. Я думаю, очень многие в тылу задавали себе тогда вопрос: «Где же непобедимая мощь Красной армии?» (Тем, кто был в окопах, в окружении или плену, было уже не до вопросов.) «Что будет, если немцы возьмут Москву, где их остановят: на Волге, на Урале, и остановят ли вообще?» А в тыл «косяком» шли похоронки.
С рокового дня — 22 июня 1941 года прошло 82 года, а последним живым свидетелям, отчетливо его запомнившим, сегодня уже сильно за восемьдесят. Поэтому любая попытка восстановить картину психологического состояния общества первых дней войны будет неполной и подверженной «самоцензурированию», свойственному людям этого поколения.
Мы предлагаем вашему вниманию несколько фрагментов из книги воспоминаний пермяков «Так мы жили…», подготовленной сотрудниками Центральной городской библиотеки имени А.С. Пушкина. Помимо общеизвестных фактов: введения продовольственных карточек, 12-часового рабочего дня без выходных для женщин и подростков, массового патриотизма, из этих воспоминаний мы, в частности, узнаем, что далекий тыловой Молотов уже в первые недели войны готовился к немецким бомбардировкам — население заклеивало окна полосками газет. С первых дней в городе было полностью отключено электричество в жилых домах и введено затемнение, а на окраинах даже рыли противотанковые рвы и окопы.
Но больше всего поразили меня не воспоминания о панике среди простых горожан, мгновенном исчезновении продуктов из магазинов и о том, что многие жители уральских деревень узнали о начале войны только спустя несколько дней, так как там попросту не было ни электричества, ни радио. А воспоминания одной девочки, посланной из города на сенокос, которая случайно сломала грабли во время уборки сена в овраге. В тот миг ей показалось, что она совершила страшное преступление перед всей воюющей страной…
Что же, у каждого человека своя правда, своя война и свое 22 июня…
Алексей СТАЦЕНКО
Фрагменты из книги «ТАК МЫ ЖИЛИ…»
Энгельс Михайлович КОРОЛЕВ
Родился я в городе Ленинграде. После окончания педагогического института мою маму направили на работу в Соликамск, где мы жили до 1939 года. Затем переехали в Пермь.
Война (детские годы) прошла с родителями в поселке КамГЭС. Естественно, годы войны помню как вчера! Мы, дети того времени, прекрасно понимали, какая смертельная угроза нависла над страной. Хорошо помню, как тысячная демонстрация провожала на фронт своих близких на станциях КамГЭС и Лёвшино. Жены, дети плакали, провожая мужей и отцов.
Через два дня после начала войны в магазинах все продовольственные продукты (сахар, масло, консервы) исчезли. На рынке цены «взлетели», только хлеб остался по прежней цене. На следующий месяц ввели продовольственные карточки на хлеб и остальные продукты. Я получал в день 400 граммов хлеба, мама — 600, папа — 600. Начался голод. Весь день ходил с мыслью — что сегодня покушать. Но мы, дети, да и все население страны были воспитаны в патриотическом духе. Мужественно переносили невзгоды.
Последние известия Совинформбюро мы слушали, затаив дыхание. Тяжелые известия о наступлении врага, о сдаче наших городов... Началась беспрецедентная эвакуация населения из городов, а главное — заводов оборонной промышленности в тыл. В город Молотов стали прибывать беженцы. Жители стали отдавать свою излишнюю жилплощадь эвакуированным. Мы тоже отдали одну из комнат. В каждой квартире жили по две-три семьи.
Город перешел на военное положение. Был издан приказ провести в городе полное затемнение окон, электрический свет в жилых домах, кроме больниц и школ, был отключен. Город погрузился в полную темноту. Население после работы (у нас на КамГЭСе) выходило рыть окопы, бомбоубежища. Ожидали налетов немецкой авиации…
Сергей Александрович ЧУПИН
В 1941 году мне исполнилось 15 лет. Жил я с родителями на улице Толмачева, в доме №1. …О нападении на Советский Союз гитлеровской Германии мы узнали по радио. Было тревожно, но все надеялись на Красную армию и верили, что она у нас непобедима, ведь у нас такие есть талантливые полководцы: Ворошилов, Буденный, Кулик и другие.
Первые месяцы войны мы, молодежь, были в шоке, ничего не могли понять: почему мы всё отступаем и отступаем? Позднее, в 1942 году, после Сталинграда, пришло понимание, что к войне мы были технически не готовы, машиностроение и оборонная промышленность делали только первые шаги.
Через неделю после 22 июня мы, группа ребят из нашего квартала, пошли в райком комсомола и подали заявление о принятии нас в ряды ВЛКСМ. По направлению РК мы работали на Перми II на разгрузке прибывающих эшелонов с эвакуированными и беженцами.
Клавдия Васильевна ТРОФИМОВА
Я родилась в городе Молотове. Кагановический район, за Камой, ул. Первая Набережная, дом №17 — свой дом. 22 июня 1941 года было воскресенье. Было очень жарко, и мы купались на Каме. Тишина, радио у нас тогда еще не было и электричества тоже. Были лампы-семилинейки, свечи. Мы еще не знали, что уже началась война. В 5 часов вечера пришел отец и сказал: «Началась война, бегите в магазин покупайте хлеб, соль, мыло, спички», и мы побежали. Нас было семеро детей, но в магазинах уже не было ничего. Был чай фруктово-ягодный в пачках, вот мы его и набрали, да толокно, потом его ели. А на другой день мимо нас уже шли солдаты. На Перми II места не было, и они шли на 37-й разъезд (в настоящее время Пролетарка), а там их грузили в товарные вагоны, мы подносили им воду. Стало как-то пусто, тихо, как будто кто-то умер…
Ирина Анатольевна СЕРГЕЕВА (ПЕШКОВА)
Весной 1941 года я окончила четвертый класс с похвальной грамотой. 22 июня 1941 года. Воскресенье. Настроение прекрасное. Завтра с мамой уезжаю на большом белом пароходе в Осинский дом отдыха, поедем в отдельной каюте, обедать будем в ресторане, гулять по палубе, кругом вода и красивые берега Камы.
А сегодня с утра мы идем с мамой на детский праздник в Красный сад (теперь парк имени Горького). В саду много детей и взрослых, музыка, веселье, на детских площадках выступают школьники в национальных костюмах, игры, аттракционы. Закончился учебный год, впереди летние каникулы, поездки в пионерские лагеря, интересные походы.
Возвращаемся домой, слышим по радио о нападении Германии на Советский Союз: немецкие войска без объявления войны перешли границу, немецкие самолеты бомбят наши города. Война...
Жизнь стремительно меняется. Через две недели в жилых домах отключили электричество. Обзаводимся керосиновыми лампами. Но ламп не хватало, поэтому у многих появились «коптилки» или «мигалки». Это флакончики из-под духов или лекарств, в них наливался керосин, в горлышко вставлялась пробка, в которой был зажат металлический стерженек, через него пропускался фитилек (шнурок), он пропитывался керосином, его поджигали; яркость такого огонька как у свечки, на него можно было надеть пробирку с отбитым донышком, чтобы пламя не колебалось. Так в течение всей войны освещались жилые дома. В учреждениях, школах, театрах, кинотеатрах электричество было, а на улицах города ни одного фонаря.
Полина Ильинична СЕМУКОВА
В июле 1941 года мне исполнилось 15 лет. 22 июня я помню во всех его деталях. День был прекрасный. Тепло. Солнечно. Птички поют. Настроение отменное. Мы с подружками пошли в кино на дневной сеанс. Показывали «Времена года» с участием Чарли Чаплина. Все хохотали до слез. И вдруг...
Фильм прервался. Включили свет. Вышел директор клуба и сказал, что Гитлер вероломно напал на Советский Союз без всякого объявления войны.
Все были потрясены. Никто уже не хотел больше смотреть на проделки Чарли Чаплина. Пошли домой. Путь наш проходил мимо райвоенкомата. Это была улица Дачная в старом Лёвшино, которое теперь на дне Камского моря. У райвоенкомата толпились люди. Мужчины уже отправлялись на фронт.
…В годы войны я не стояла у станка. Но ни единого дня не проходило без общественно полезного труда. В июне 1941 года я окончила семь классов НСШ №45 (неполная средняя школа) Орджоникидзевского района Перми. А уже в июле мы уехали в колхоз на сенокос. Это было в районе Чусовских Городков. Место овражистое. Сено надо было грести со дна оврага наверх. И вдруг у меня сломались грабли. Я страшно напугалась. Мне казалось, что я совершила преступление. Видимо, я побледнела, так как ко мне подбежали подружки с вопросом, что со мной. Я показала на грабли и заплакала. Подошла воспитательница и успокоила меня, сказав, что я это сделала нечаянно...
Историко-архивный журнал «РЕТРОспектива» №3 (20) 2010 г.
Публикуется с сокращениями.
Оставить сообщение: