К дню рождения поэта
А ЛЕРМОНТОВ ЕСТЬ ЛЕРМОНТОВ НАВЕКИ
Жизнь М.Ю. Лермонтова была мгновенна и ослепительна, как проблеск молнии на грозовом небе. Но, не дожив и до 27 лет, он успел испытать все: взлёты вдохновения и горечь разочарований.
Пушкина мы представляем в окружении друзей, а Лермонтова – одиноким. Почему так? Ощущение одиночества идёт от его творчества, от собственного его мироощущения.
Михаил Юрьевич Лермонтов родился 15 (3) октября 1814 года. Детство будущего поэта прошло в Тарханах, имении бабушки – Елизаветы Алексеевны Арсеньевой. Для бабушки её ненаглядный внучек Мишенька был самым дорогим человеком на свете. Рано овдовевшая Елизавета Алексеевна пережила большую трагедию, похоронив ещё совсем молодую единственную дочь, мать Миши. С тех пор она жила ради внука.
Бабушка во всем ему потакала. Любит играть в войну? Так вот ему и куча «солдат» из крестьянских детей. Вот лошадка живая. Катание на лодках. Походы в лес. И даже длительное путешествие на Кавказ… Вот учителя – какие бы ни были – лишь бы занимали внука. Всякий день, а пуще всякий праздник - дым коромыслом, лишь бы Миша был весел.
Бабушка с тревогой приглядывается к нему: вот как будто задумался - да грустно так. А вдруг спросит про отца – почему он редко бывает в Тарханах, почему не живёт здесь? А вдруг начнёт выспрашивать о матери – почему да как умерла, да что было? Рано ему все это знать… Да об отце ли он думает?!
Он ничего не спрашивал. Но с какой радостью кидался к отцу в его редкие приезды, как льнул к нему! И как сокрушала эта сыновняя радость сердце Елизаветы Алексеевны! Любящее бабушкино сердце… Миша – один сын у Юрия Петровича. Но он же и единственный внук у бабушки.
Если бы не завещание Арсеньевой - забрал бы Юрий Петрович сына к себе в Кропотово. Но связала она его этой бумагой.
«После дочери моей Марьи Михайловны, которая была в замужестве за капитаном Ю.П. Лермонтовым, - говорилось в завещании, - остался в малолетстве законной её сын, а мой родной внук Михаил Юрьевич Лермонтов. Завещаю и предоставляю по смерти моей ему, родному внуку моему М.Ю. Лермонтову, принадлежащее мне движимое и недвижимое имение, ежели оной внук мой будет до времени совершеннолетнего его возраста находиться при мне, на моем воспитании и попечении. Однако ежели отец внука моего истребовает, то я, Арсеньева, все имение предоставляю в род мой Столыпиных».
Вот так: все или ничего! Неограниченная любовь бабушки не признает половинчатых решений. Что было делать Юрию Петровичу? Лишить сына всех этих завещанных благ? А что скажет сын, достигнув совершеннолетия?
Оскорблён был и унижен отец этим духовным завещанием Арсеньевой. Но ради сына, ради его будущего проглотил обиду, умолк.
Он понимал, что Арсеньева нанесла ему сокрушительный удар, на который нет возможности ответить, но понимал также, что сделала она это из любви к внуку – его сыну.
Миша много думал об отце, ни слова не говоря о нем с бабушкой. Знал, что отец тяжко страдает от разлуки с ним, своим единственным сыном. И как ни скрывал он это своё страдание, сын чувствовал его по глазам, по голосу.
Поэтому, что бы Миша ни делал, о чем бы ни думал, - за всем виделось мужественное, но глубоко печальное лицо отца. Что он делает там, в Кропотове?
И вот Миша впервые едет погостить к отцу в имение. Солнце пылало в голубом небе. В одной руке Юрий Петрович держал белый картуз, в другой – руку сына, изредка пожимая её. Мише не терпелось спросить у отца, отчего ему нельзя всегда жить в Кропотове? Но не спросил. Он знал, что тут есть тайна, и нужно ждать, когда она откроется и не вынуждать отца к заведомо уклончивым ответам. Но отец прочитал этот вопрос в его глазах.
- Жди, как жду я, - сказал он тихо. – Может быть, настанет такое время… Но не сейчас… Ты должен быть с бабушкой. Он достал платок и вытер Мише лицо. Мальчик не заметил, как у него текут слезы. Отец отстранился и сказал, почти не разжимая губ: «Надо быть твёрдым».
В кабинете отца Миша замер. На стене висел большой портрет в позолоченной раме. На него смотрела Мише в глаза и нежно улыбалась мать, как бы выступив отчётливо из его мучительно-смутных снов. Кружевные воротнички, белое платье, руки окутаны красной шалью. Открытое, прекрасное молодое лицо.
Миша не мог глаз отвести от портрета. Казалось, и Марья Михайловна смотрела на сына - глаза как будто раскрылись шире, и улыбка стала живее, и лицо просветлело…Ах, какие это были мгновения! Казалось, мать сейчас выпростает руки из-под складок шали и протянет их к сыну и супругу. А на улице Миша посмотрел на небо. Глубокая лазурь… Одинокое пушистое облачко… Увидев это облачко, он сразу вспомнил о матери. «Как же мы можем быть счастливы без неё?»- грустно подумал мальчик.
Он все реже атаманствовал в играх. Он начинал понимать одиночество. Все нужнее оно было ему. В последнее время Миша не расставался с книгами. Он без конца перечитывал «Кавказского пленника» Пушкина, «Шильонского узника» Байрона. Получив в подарок от бабушки толстый альбом, Миша стал переписывать в него любимые поэмы. Но, глядя на переписанные страницы, он видел уже за ними свои… своё… И постепенно начал писать.
Правда, больше сидел над бумагами, чем писал, но пальцы его сжимали и вертели перо, голова клонилась к столу, отяжелев от напряжения чувств, - слишком много накипело в душе!.. Все разом просилось в стихи. Трудно было выбрать что-то в этом многоголосом урагане. Тоска по матери… Вьюга, разыгравшаяся за окном… Кропотовская пустынная осень… Любовь… Все это пылало в его груди и заставляло набрасывать на листах бумаги пробные строфы, зачёркивать, рисовать профили… Несколько первых листов он порвал и сжёг на свече. Но дальше стал все черновики складывать в ящик. Лавина ещё не сорвалась, но уже сдвинулась и нависла над краем пропасти.
Мише было 14 лет, когда бабушка повезла его в Москву. После Тарханского одиночества Лермонтов попал в кипучее море молодой жизни – новые товарищи, большой круг родных и знакомых. Миша блестяще сдал вступительные экзамены в университетский пансион и начал там своё обучение.
Он легко вошёл в студенческую жизнь. Среди новых товарищей он прослыл шутником и остроумцем, а также силачом. Во время послеобеденного отдыха он отличался в играх, происходивших во дворе. К широкоплечей фигуре Лермонтова очень шла пансионская форма – синий сюртук со стоячим малиновым воротником и синие брюки.
Московский университетский пансион сохранял с прежних времён направление литературное. Начальство поощряло занятия воспитанников сочинениями и переводами. Ученики много читали. Часто происходили литературные собрания, на которых слушались сочинения воспитанников. Издавались рукописные журналы и альманахи.
В такой атмосфере поэтический дар Миши Лермонтова развивался все больше и больше. Он пишет стихи, много рисует, участвует в издании рукописных журналов. В день последнего экзамена Миша приехал домой очень радостный. Окончен четвёртый класс. Он промчался так стремительно, что Мише казалось - он взял его приступом, с ходу.
Дома его ждал отец. После праздничного ужина Юрий Петрович и Миша покинули гостей, так как им нужно было побыть вместе.
Разговор шёл тихий и ровный. Дом давно опустел. Бабушка легла спать. Отец и сын иногда умолкали, прислушиваясь к шуму ветра и думая об одном, своём заветном… В эти минуты все мироздание было их домом - и Мария Михайловна, конечно, была с ними. Это была семья неразлучная – неразлучная в вечности.
Потом в руках Юрия Петровича оказалась Мишина тетрадь со стихами. Он прочитал все стихи и сказал: «У тебя талант… Это дар Божий… береги его».
Это и было главное. Отец и не подозревал, какую волшебную опору дал он своему сыну в его мечтах о поэзии. В 1830 году Лермонтов поступает на нравственно-политическое отделение Московского университета, где его раннее лирическое творчество достигает вершины. Но этот подъем длился недолго. Первые дни октября 1831 года были не явью, а бредом. Лермонтову казалось, что он тяжело болен и видит все во сне. Будто они с дядькой Андреем Ивановичем мчатся по мокрым, грязным дорогам в обдаваемой потоками дождя коляске, до костей пронизанные холодным ветром, в молчании, тяжёлом оцепенении горя. Где-то останавливались. Где – он не помнит, потому что душа его продолжала нестись вперёд, туда, в Кропотово.
Отец скончался! И вот дом, вот осиротевшие тётки, одетые в черное. Завешанные зеркала. Портрет матери, к которому он припал с судорожным рыданием, бедный сирота! И вот он стоит у свеженасыпанного холмика без шапки, ветер сваливает волосы на сухие глаза (нет слез!) Ах, если бы слезы! Сон, ночной кошмар. Как часто жизнь бывает похожа на кошмар. А это была правда. Они соединились. А он, их сын, должен ещё идти земными путями.
Во всяком сердце, во всякой жизни пробежало чувство, промелькнуло событие, которых никто никому не откроет, а они-то самые важные и есть. В жизни Лермонтова таким событием явилась любовь к Вареньке Лопухиной.
Любовь? Лермонтов поглядывал на Вареньку, привыкая к ней… Белокурые волосы, продолговатое лицо, прямой нос, задумчивые черные глаза, родинка над бровью… В ней не было никакого кокетства, но были удивительная природная грация, мягкость… Лермонтов смотрел на неё, и в нем, словно от какого-то кошмарного сна, просыпалась душа. Это была радость, как увидеть, проснувшись после грозовой ночи, голубое небо.
Он смотрел на Вареньку, как на утраченную ещё до встречи свою единственную и настоящую любовь. Встречи с ней он называл своим счастьем. Он трепетал от одной мысли, что это счастье может как-нибудь замутиться… вот уж тут как тут её маменька. У неё одна забота: выдать дочку замуж, не прозевать жениха. Ну, Лермонтов, конечно же, не жених. Мальчик.
Близился день отъезда Лермонтова в Петербург. Бабушка поддержала решение внука продолжить обучение в Петербургском университете. А как же Варенька? Лермонтов остановился перед зеркалом, с недоумением посмотрел на себя и развёл руками: «Никак! Можно писать письма, а потом и приехать… Время покажет – судьба ли это».
Лермонтов рассчитывал поступить в Петербургский университет на второй курс и, проучившись два года, выйти, наконец, на свободу, начать жизнь литератора. Однако так как он не сдавал экзаменов в Москве за свой первый курс, ему предложили начать все сначала. От этого Лермонтов пришёл в бешенство. Его планы рушились. Он буквально восстал против университета. Единственно приемлемой для него оказалась Школа юнкеров. Ведущий 1: Лермонтов писал: «До сих пор я предназначал себя для литературного поприща, и вдруг становлюсь военным. Быть может, это кратчайший путь, и если он не приведёт меня к моей первоначальной цели, то, возможно, приведёт к конечной цели всего существующего. Умереть с пулей в груди стоит медленной агонии старца; поэтому, если начнётся война, клянусь вам Богом, что везде буду впереди».
В 1834 году Лермонтов оканчивает обучение в Школе юнкеров в звании корнета. После чего он направился на службу в лейб-гвардию Гусарского полка, стоявшего в Царском Селе под Петербургом. В конце 1835 года до поэта дошёл слух, что Варвара Лопухина, которую он издавна любил и не переставал любить до конца жизни, выходит замуж за Н.И. Бахметьева, богатого мужчину и много старше её Через несколько лет Лермонтов встретился с Варенькой и понял, что она любит его и невыносимо страдает. Они долго смотрели в глаза друг другу. «Я не могу без тебя жить», - говорили её глаза. «И я без тебя», - читала она в его помрачённом тоской взоре… Они прощались. И чувствовали, что навсегда….
Настоящие известность, признание и всенародная слава пришли к Лермонтову в трагические январские дни 1837 года.
Пистолетный выстрел, убивший Пушкина, дал миру Лермонтова. Знамя русской литературы, выпавшее из рук Пушкина, высоко поднял его наследник и преемник. На Руси явилось новое дарование, новая яркая звезда – Лермонтов. Щедро наградила его судьба. Сразу же после написания стихотворения «Смерть поэта» на него обрушились слава и опала – ссылка на Кавказ.
Кавказ стал поэтической родиной Лермонтова. Там, под пулями, в дыму сражений создаются его лучшие стихотворения, поэмы, первый в русской литературе реалистический роман в прозе «Герой нашего времени». Его творения становятся известными широкой общественности. Возвратившись из ссылки в 1838 году, Лермонтов имел невероятный успех в свете и при дворе. Но вот дуэль с сыном французского посла Барантом – и снова ссылка на Кавказ.
Перед отъездом Лермонтов случайно попал к знаменитой гадалке Кирхгоф. Он спросил у неё, выпустят ли его в отставку, оставят ли в Петербурге? Кирхгоф, раскинув карты, предсказала, что Лермонтову никогда больше не бывать в Петербурге и что ожидает его другая отставка, «после коей уже ни о чем просить не станешь». Лермонтов посмеялся такому гаданию, но в груди его похолодело. Он почти поверил этому.
Отменить ссылку не помогли хлопоты бабушки ни у царя, ни у Бога. Снова предстояла дорога. Елизавета Алексеевна, попрощавшись с внуком, заболела и надолго слегла. С дороги Лермонтов написал бабушке: «Прощайте, милая бабушка… Вы бы хорошенько спросили только, выпустят ли, если я подам в отставку».
Он не знал о секретном предписании, которое вскоре будет послано вдогонку за ним, с указанием ни под каким видом не удалять поручика Лермонтова из полка и не прикомандировывать к экспедициям, чтобы отрезать всякий путь к выслуге.
Лермонтов был храбрым офицером. Но погиб он не в пылу сражений, не от руки горца. Его убийцей стал товарищ по юнкерской школе, человек, с которым Лермонтов поддерживал дружеские отношения вплоть до того рокового, страшного дня – 15 (27) июня 1841 года. Накануне офицеры, отдыхающие в городе, собрались в доме Верзилиных. Звучала музыка, многие танцевали. Вдруг музыка умолкла, и все явственно услышали слова «горец с большим кинжалом», сказанные Лермонтовым о своём юнкерском друге Мартынове (Мартынов любил носить черкеску и замечательной величины кинжал).
Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошёл к Лермонтову и произнёс: «Лермонтов, я тобой обижен, моё терпение лопнуло; мы будем завтра стреляться, ты должен удовлетворить мою обиду!» Лермонтов был уверен, что это была шутка, верил, что все закончится миром. Трагедия разыгралась июльским вечером 1841 года у подножия Машука. Приближалась гроза, поэтому для поединка – небольшую и довольно покатую полянку – выбрали второпях, вблизи дороги. Условия дуэли были жестокими. Секунданты отмеряли 30 шагов, последний барьер поставили на десяти шагах, дали команду сходиться. Лермонтов остался неподвижен. Он поднял пистолет и опустил его тут же. Лермонтов поднял пистолет и выстрелил вверх. Мартынов быстрыми шагами подошёл к барьеру, лицо поэта в этот момент было спокойным, почти весёлым… Раздался оглушительный выстрел…
В ту секунду, как упал Лермонтов, сражённый наповал, черная туча, медленно поднимавшаяся над горизонтом, разразилась страшной грозой, пошёл проливной дождь. Сама природа оплакивала великого поэта.
Наконец он получил «отставку», и именно ту, которую напророчила известная гадалка в Петербурге. Он и мёртвым ещё почти год оставался на Кавказе, пока бабушка не выхлопотала разрешение царя на перезахоронение тела поручика Лермонтова в родной земле. В последний путь с Кавказа в Тарханы гроб с телом поэта сопровождал его любимый слуга, приставленный к Лермонтову ещё с детства, - дядька Андрей Иванович Соколов. Бабушка, от горя выплакавшая свои глаза, при встрече не могла поднять век. От слез они закрылись. Все вещи, тетради, сочинения внука, даже его игрушки, которые старушка бережно сохраняла, все она раздала, не будучи в силах видеть вокруг себя что-либо напоминавшее ей о Мишеньке. Слишком велика была боль…Тело поэта было перезахоронено в небольшой часовне рядом с его матерью и дедом. Здесь поэт и обрёл вечный покой. Над его могилой стоит большой, из черного мрамора памятник, на котором выбита простая надпись: «Михайло Юрьевич Лермонтов», а по бокам даты рождения (3 октября 1814 года) и смерти (15 июля 1841 года). Десятки тысяч людей ежегодно посещают это ставшее для всех святым место. Через всю жизнь мы проносим в душе образ поэта – грустного и строгого, нежного и властного, скромного и насмешливого, язвительного и мечтательного. Поэта гениального и так рано ушедшего. Он наполняет наши души жаждой борьбы, творчества и вечным исканием истины. И мы всегда будем благодарны ему за это.
Оставить сообщение: